Моему прадеду – Николаю Михайловичу Цыркунову – было 9 с половиной лет, когда началась Великая Отечественная война. Отец ушел воевать. Жил Коля с матерью – Еленой Семёновной, старшей сестрой Полиной и младшим братом Владимиром в деревне Канарщина Хиславичского района.
Хата стояла на краю деревни у дороги, ведущей на запад. По этой же дороге уже в июле в Канарщину приехали немецкие солдаты. Уверенные в своей силе, вели себя по-хозяйски. «Матка млеко, матка яйки», – с такими словами заходили они в крестьянские избы, требуя провизию.
Новая власть вскоре организовала полицию, которая должна была поддерживать порядок в округе. Жизнь в оккупации была тяжелой, голодной и холодной. Одеть, обуть было нечего.
Осенью в Канарщине появилась еврейская семья из Хиславичей – молодая женщина с маленькой дочкой. Беженка умела шить, с собой принесла швейную машинку. Елена Семёновна приютила их в своей хате, хотя и знала, что по новым порядкам за это была положена смертная казнь. Беженка не сидела без дела – из уцелевших старых вещей она шила для жителей деревни рубахи, платья и штаны.
Зимой 1942 года полицаи от кого-то узнали о скрывавшихся евреях. Поутру приехали на нескольких подводах, с винтовками, вытолкали мать и дочку из хаты, бросили в сани и увезли в Хиславичи.
А Елену Семёновну местный полицай повел на край деревни, к оврагу, на расстрел. За матерью со слезами бежали трое детей, среди них был и десятилетний Коля. Полицай пожалел детей – не стал стрелять и отпустил Елену Семёновну.
Уже после войны стало известно, что те самые еврейки чудом тогда спаслись – одна из них много лет спустя приезжала в Канарщину, чтобы поблагодарить Елену Семёновну.
Немцы навели в деревне свой порядок. В деревенской школе устроили госпиталь, в нескольких домах расположилось подразделение, охранявшее его. Ночью находиться на улице запрещалось. С наступлением темноты ходил патруль, местным жителям запрещалось запирать на ночь двери. На входе в каждую хату висел список тех, кто в ней ночует. Два раза за ночь патрульные заходили в хату и с фонарем пересчитывали спавших на полу, печке и полатях.
Однажды в деревню привезли двух убитых немцев – офицера и рядового. Их застрелили партизаны в бою у деревни Комаровка. Коля с соседскими мальчишками бегал смотреть, как на окраине деревни команда из десятка немцев-тыловиков неуклюже маршировала, щелкала затворами карабинов, стреляла в воздух, готовясь к траурной церемонии. Похоронили убитых на перекрестке дорог посреди деревни.
Осенью 1943 года, отступая, немцы выгнали женщин, детей, стариков за деревню в овраг, а факельщики подожгли все колхозные постройки и стога с сеном. Пылали они до глубокой ночи, а вокруг по всему горизонту видны были зарева пожаров – горели соседние деревни.
К утру 23 сентября 1943 года всё затихло, пошёл мелкий дождь. На деревню отправились в разведку старики, с ними увязался и Коля. И здесь их ждала первая радостная весть – все деревенские хаты уцелели. Деревня стояла.
Перешли через мостик, вышли к огородам – из конопляников навстречу вышли солдаты в армейских плащ-палатках. Это были наши, передовой дозор. Спрашивают: «Мы тут уже час сидим – никого нет. Где все?» Старики всё рассказали, а старший приказал Коле: «Дуй, парень, к своим. Скажи, чтобы возвращались. Немец больше не придёт».
Война ушла на запад, но жить легче не стало. Оставшимся надо было поднимать разрушенное хозяйство – от деревни ждали хлеб, картофель, мясо и молоко. «Всё для фронта, всё для Победы!» – этим жила в то время вся наша страна. Внес свой трудовой вклад в нашу Победу и мой прадед. В то грозное время дети взрослели быстро, и к концу войны тринадцатилетний Коля работал уже наравне со взрослыми на всевозможных колхозных работах, а ведь делалось тогда всё вручную или на лошадях.
Я горжусь своим прадедом. Каждый раз, приезжая в Канарщину, в его родную деревню, я вспоминаю эту историю и радуюсь, что мы живем под мирным небом.
Валерия БАЛАБАНОВА,
ученица 5 класса школы №37 г. Смоленска
